Княгиня Ольга. Сокол над лесами  - Елизавета Дворецкая

Это было то, что она могла бы поставить себе в заслугу перед сыном. Но она не прошла обряда наделения детородной силой. Сбежала, вырвалась из берлоги раньше времени. В преданиях жених забирает невесту, убив того, кто держал ее в плену. Но Мистина с его острой сулицей пришел за Эльгой слишком рано. Благодетельной мощи «жены-медведицы» она так и не получила. И это было то, что сын мог бы поставить ей в вину.

– Будь ты сыном медведя, ты сейчас был бы медведем в лесах при реке Великой, а не князем русским, – сказала она наконец. – Киева ты и в глаза бы не видал. И что тебе было бы в той удаче?

– Но как мне править, если у меня нет удачи? – Святослав с горьким вызовом взглянул ей в лицо.

– Этого не может быть. Она есть у нас в роду, и ее получишь только ты. Ты – единственный мой сын, тебе ее ни с кем делить не придется.

– Но ты же сама видишь! Где моя удача! Отца я потерял. Одна война за другой… И то… Дреговичи, жабы заболотные, меня со срамом… – Святослав осекся, в глазах его блеснули слезы отчаяния. – Только рану и привез – вся добыча.

– Ты привез свою голову на плечах! – с досадой и почти гневом за тот ужас, который ей на днях довелось пережить, воскликнула Эльга. – Не всем так повезло!

– Из-за меня погиб мой человек! – с горячим упреком себе возразил Святослав. – Мой родич! Скажешь, это удача?

Как он казнил себя за ту дурацкую затею, когда вздумал кланяться Божатке в его красной сорочке, будто князю! Не приди ему на ум эта глупость – бесы в белых свитах не подумали бы, что Божатка и есть русский князь-отрок. И тот мог бы остаться в живых…

Ужас, что охватил Святослава в первый миг над телом Божатки, так и не ушел до конца. В тринадцать лет смерти боятся, но в нее не верят. А она оказалась так близка! Божатка был ровесником Святослава, и вот – на глазах у всех мгновенная, внезапная, «наглая» смерть нашла его – в те же тринадцать лет. К тому же они состояли в кровном родстве через Ростиславу, родную внучку Вещего. Убив Божатку и забрав его голову, неведомые враги немного убили и самого Святослава. Его не покидало гнетущее чувство, будто и от его жизни отхватили топором некоторый кусок. Он страдал от этой духовной раны и не знал, как ее исцелить.

Но хоть голова настоящего князя осталась на плечах, Эльга тоже понимала: ущерб его духу и славе все же нанесли. Она предпочла бы скрыть то, что Божатка был положен на краду без головы. Незачем причинять лишнее горе родичам и вносить смятение в умы. Но едва ли выйдет скрыть то, о чем знают сотни людей. Стоит Игмору проболтаться матери – и Желька, как сорока, за день разнесет по всем горам киевским.

– Ясен день, это твоя удача! – горячо возразила Эльга. – Жаль отрока, добрый был паробок. Но не реши те злыдни, что князь – Божатка, могли бы добраться и до тебя! И тебя мне привезли бы в горшке, да и то без головы! Где бы я теперь искала ее, голову твою!

– Дурная это удача! Я не хочу такой!

– А хочешь, как в сказании: чтобы горностаем обернуться, вражеские луки подгрызть, город взять и чтобы из своих никто не погиб?

Святослав промолчал. Хотелось бы так… но совсем иначе ему рассказывали о тех битвах, которые были на самом деле.

– Я не хочу такой удачи… – упрямо пробормотал он. – Если я так позорно править начинаю, как же дальше пойдет?

– Ты еще… совсем юн, – Эльга хотела сказать «почти дитя», но удержалась. – Дай своей удаче подрасти.

– Мне не дают времени! Разве я хотел, едва меч получив, отца лишиться! И Перезванец! Я разве хотел, чтобы в первую же мою весну у меня под носом твержу вырезали, с оружниками и боярином вместе! Если я такое спущу – это бесчестье! А за бесчестьем и беда тут как тут, знаешь ведь!

Эльга вздохнула. Эту старую северную пословицу она вспоминала куда чаще, чем Святослав мог подумать. Давно уже ее грызло чувство вины. Своей любовной связью она и Мистина обесчестили Ингвара: мужа, князя, побратима. И пусть люди об этом не знали, от богов тайну не укроешь. Почти десять лет тайное бесчестье подтачивало удачу русского князя и в конце концов привело к непоправимой беде. Чего бы Эльга ни сделала теперь, лишь бы уберечь от той же участи сына.

– Может, есть средства удачу привлечь… разбудить… ты подумай, ты же умная… – попросил Святослав. – У волхвов спросить… у Дорогожи. Если надо что-то… я ничего не побоюсь!

Скажи ему, что удача его висит в железном ларце на Сыром-Матером-Дубу, – сейчас же велит лодьи готовить на море Велетское. Но жизнь – не сказание, где все дорожки давно протоптаны, и Эльга пока не знала, что ему ответить.

– Я подумаю, – только и могла она пообещать. – Я твоя мать, и доля твоя – моя забота.

Дайте боги, чтобы не слишком поздно…

* * *

Не скажешь, чтобы Эльга вовсе не думала о воспитании сына. Святославу было полтора года, когда его родители заняли киевский стол. Эльге тогда было восемнадцать лет, но она хорошо понимала и значение своего брака, и наследственные права своего чада. Права на обладание столькими землями, сколько никто еще не имел в этой части света, даже могучие князья морованские – разве что давно сгинувшие каганы аварские. Первенцу единой русской державы, наследнику и северной, и южной Руси не помешало бы иметь все те силы и способности, какими от рождения наделяется сын Змея.

Поначалу Святослав рос как всякое дитя. Чему его учить, Эльга впервые задумалась более чем через десять лет, когда перед ними вдруг встало расставание. В ту зиму они с Ингваром ходили ратью на Свинческ и присоединили к своим владениям земли смолянских кривичей. Приобретение было более чем удачное – те земли лежали ровно посередине между Киевом и Хольмгардом, разделяя их собственные, а это могло очень сильно навредить. Тогда же Ингвар решил, что Святославу пора получать меч – сыну шел двенадцатый год. И отправляться в Хольмгард – присматривать за северным краем державы и учиться править под присмотром бабки, госпожи Сванхейд. Асмунд, кормилец, должен был ехать с ним и продолжать обучение княжича.

– А там есть кто-нибудь, кто научит Святшу… разным хитрым премудростям? – спросила Эльга, когда они весной, уже вернувшись в Киев, обсуждали судьбу сына.

Она не бывала в Хольмгарде, не виделась со своей прославленной свекровью и слабо представляла, в какое окружение попадет ее сын. А сейчас была взволнованна вдвойне: с зимы она понесла долгожданное второе чадо и уже знала, что думать и решать придется о двоих детях, двоих наследниках.

– Каким премудростям? – не понял Ингвар.

– Он же будет княжить над многими родами славянскими. Ему нужно будет уметь все то, что умеет любой князь.

– Князь должен драться уметь!

– Истовое слово. Но этого мало.

– Мне хватает, – ухмыльнулся Ингвар.

Он был прекрасным воином, отличным вождем и был обучен, как всякий северный конунг, приносить жертвы за дом, дружину и страну. Но все его умения были умениями воина. Разные излишества вроде тавлей или пения ему не давались. Что же касается тайных знаний, тех, что доставили Олегу-старшему славу вещего, то об этом Ингвар даже не думал. Он понимал только то, что можно потрогать руками. Если приходилось общаться с миром Иного, на помощь приходил Мистина.